Русская община Лондона походила на большую деревню. Те, кто приехал всерьёз и надолго, вращались в одном кругу. Все более или менее друг друга знали. Устраиваясь на новое жильё или работу, они потихоньку тянули к себе своих же. Порой годами живя в таких маленьких национальных ячейках, они не видели необходимости адаптироваться к местной среде. Жили с русскими, работали на русских, с русскими проводили вечера и выходные дни, ругались на коммунальной кухне и пили водку по праздникам. Читали местные русские газеты и закупали привычные продукты в русских магазинах, критиковали погоду, природу и здешние порядки, но при этом домой не ехали. Её соседи по новому дому были самым наглядным примером.

В просторном доме в маленьком переулке Льюишема сформировалась ещё одна маленькая модель бывшего Советского Союза. В больших комнатах на втором этаже жили Алёна с Максом, пара из Литвы, и Наташа с Витьком, восточные украинцы. Две небольшие комнаты занимали латышка Татьяна и белорус Пашка, а ответственная квартиросъёмщица Надюха из западной Украины разместилась в гостиной на первом этаже. Самую маленькую комнату, которая по изначальному замыслу архитекторов была не спальней, а бытовкой, отдали Арине. Зажатая в шесть квадратных метров жилого пространства, Арина не любила подолгу находиться в своей каморке и искала любую возможность её покинуть – посмотреть телевизор в гостиной у Надюхи, проверить электронную почту у Наташи или поиграть в компьютерные игры в Пашкиной комнате. Но больше всего времени она проводила на просторной светлой кухне и, пока позволяла погода, в саду. В этот раз на улице было солнечно, но ветрено, поэтому она подхватила со стола свежий номер русской газеты, которую Надюха получала с доставкой на дом, и расположилась за обеденным столом.

Крупная и крепкая Надюха, которая была за старшую в доме, проворно управлялась со сковородками, пытаясь использовать все конфорки разом. На кухне было появился Пашка с кастрюлькой в надежде пообедать, но она его бесцеремонно выгнала. Вечером Надюха ждала гостей по поводу дня рождения своего сына. Сын все эти годы жил в Украине, но его дни рождения Надюха отмечала по всем правилам: резала салаты, пекла пирог и торт, зажигала свечи и отсылала перекладными горы подарков. Хряпнув стопку водки и поговорив с товарками за жизнь, она звонила сыну и, уливаясь горючими слезами, рассказывала, как «мамка его любит и скоро приедет домой». Разговоры эти повторялись уже четыре года, сыну минуло пятнадцать, и хотя возможность забрать его в Лондон с каждым годом уменьшалась по мере того как иммиграционные правила становились жёстче, спешить домой было тоже нельзя. Через два года сыночку надо отдавать в институт, а это стоит немалых денег, потому что «всем нужно дать на лапу, и поборы всё растут да растут, оттого что многие взяли за манеру учить детей на лондонские деньги, ректора это просекли и повысили расценки». В этот день Надюха ожидала в гости свою двоюродную сестру и соседку по бывшему дому в Житомире – людей, которые знали и её, и сына ещё по прежней жизни, а потому считались людьми своими. Слушая вполуха Надюхины причитания по поводу безбожных цен на высшее образование, которые «бедной матери никак не потянуть, хоть уработайся вусмерть в этом треклятом Лондоне», Арина натолкнулась на странное объявление, предлагающее «продать уборки за двести фунтов».

– Опечатка? – недоуменно подняла брови Арина. – Как это уборки можно продавать?

– Милая моя, ты совсем не знаешь лондонской жизни, – усмехнулась соседка. – Представь себе нашу женщину, которая приехала в Лондон несколько лет назад. Ещё не старая, сильная и устремлённая, – Арина сразу представила крупную грудастую Надюху, – но ни денег, ни жилья, ни документов. Начала заниматься уборками. Там офис, сям кафешка, а если повезёт, то и дом. Ну, вот как ты своё интернет-кафе прибирала, только несколько таких уборок в день. Приходит такая женщина убираться, ей говорят: вот квартира, две спальни и гостиная. Работы часа на три. Шесть фунтов в час. Она соглашается. Потом находит другую уборку. Шесть с половиной фунтов в час, два раза в неделю, но другой конец города. Ну, ладно, выбирать не приходится, соглашается. День тут, два там. Потом ещё пару домов находит, потом ещё три. В отдельных домах раз в неделю, в других каждый день убираться надо. В какой-то момент она выходит на приличный заработок – фунтов двести-двести пятьдесят в неделю (и это, заметь, без налогов!) и уже начинает выбирать. Хозяева рекомендуют её своим родственникам и знакомым, которые живут, как правило, по соседству, через какое-то время она уже начинает отказываться от старых клиентов, которые ей по какой-то причине неудобны – живут далеко или гадят много. Через какое-то время у неё остаётся несколько любимых клиентов в одном районе, которые уже платят по десять-двенадцать фунтов в час и относятся по-человечески. Так она работает год-другой. Потом у неё внезапно в жизни перемены – постоянную работу нашла или домой собралась, и клиентов надо бросать. Они, конечно, просят порекомендовать кого-нибудь такого же работящего и ответственного. Так что же теперь – бесплатно отдавать? Найти девочку по соседству и подарить ей нажитую годами работы клиентуру? Вот она и продаёт. Платишь ей фунтов двести и получаешь полный комплект: близко, удобно и нехлопотно. Понимаешь?

– Нет, – честно призналась Арина. – Если ты не хочешь больше работать и тебе нужно найти замену, почему ты не можешь найти кого-нибудь задаром?

– Потому что тебе никто ничего задаром не давал, дурёха. Ты потратила годы жизни, чтобы приобрести такую клиентуру. Это же ценная база данных. Ты бы отдала кому-нибудь бесплатно?

– Да.

– Ну и дура, – пожала плечами Надюха и углубилась в сковородки.

Надюха уже четыре года жила в Англии, не имея никакой визы, даже просроченной. Как она попала в страну – оставалось загадкой, но, по шутливым замечаниям соседей, повторяющим, что Надюха перешла вброд Ла-Манш, Арина подозревала, что женщина попала в страну на транспортном средстве, следующем из Кале в Дувр. Как она добралась до французской границы – одному Богу известно, но вероятность того, что с ведома или без ведома водителя продуктового грузовика она проехала в страну молочных рек и кисельных берегов с континента, неоднократно подтверждалась. По причине отсутствия визы устроиться на работу официально Надюха не могла, да и не больно рвалась. Все четыре года она занималась уборками домов. Сначала жила в одной семье постоянно, присматривала за ребёнком и помогала по хозяйству, потом ушла. Денег при такой схеме получалось мало, а свободы никакой. В уборках она ничего зазорного не видела и считала, что и в такой работе полно преимуществ, особенно если найти хороших хозяев.

– У меня одна хата в первой зоне. Оба гомики, – делилась она опытом. – Не квартира, а картинка. На балкон выходишь – пол-Лондона видать, аж дух захватывает. Балкон, как отдельная комната, и всё в цветах, прямо веранда на пятом этаже. Уборки там – кот наплакал. У них даже пыль не копится. Пылесосить вообще нечего – сплошной паркет. Настоящее дерево, кстати, очень дорого постелить. Они оба зарабатывают – один риэлтор, второй финансист. Деньги копятся, тратить некуда: много ли двое мужиков потратят? Когда у мужика ни жены, ни детей – куда ему деньги тратить? У него и фантазии нет. Вот, квартиру обставляют, как в журналах, да путешествуют. Мне у них нравится. Пустовато, конечно, на мой взгляд, полы эти голые, ни паласа, ни коврика, и как-то всё очень простовато, но, знаешь, со вкусом. И потом от всего таким качеством прёт – полотенца из какого-нибудь «Джона Льюиса», бельё всё тонкое, а уж про мебель вообще молчу, сразу видно, каждый стул бешеных бабок стоит. Финансист всё больше на работе пропадает, а риэлтор по заказам носится. Вечерами в кино ходят, в рестораны.

– И что у них, правда, любовь?

– Откуда я знаю? Наверное, любовь. Женились в прошлом году – делать-то нехрен. По мне так, если уж ты педераст, так и живите себе вдвоём, дешевле и практичнее. Но чтобы жениться – это уже перебор. На хрена